Приходилось ли вам когда-нибудь совершать поездку по равнинным просторам Подонья? Дорога бежит среди хлебных полей, и кажется, нет ей конца. Огромные желтеющие нивы ржи и пшеницы сменяются сочной и яркой зеленью посевов свеклы, а там кукуруза, уже вставшая в рост человека и скрывшая в листве свои ровные рядки, а там подсолнечник, вскинувший к небу яркие корзинки. Дорога то спускается в пересохшую балку, то едва заметно поднимается к горизонту, плывущему в мареве летнего зноя. А что там дальше, за горизонтрм? Живописные байрачные леса, зеленые островки осинников. И селения. Белостенные домики издали кажутся совсем маленькими, сказочно-игрушечными, весело глядят красные и голубые крыши.

- одна из ветвей Казачьего народа, народ   славянской речи, живущий на берегах реки Дона и его притоков; Д. К. всегда составляли особое политическое общество,  возникшее из остатков донских и приазовских племенных образований. Далекие предки Д. Казаков были в какой то мере связаны генетически со скифсним народом Сака  или Саха, туранская часть   которых была известна греческому географу уже во время   жизни Христа. как Коссахи или Белые   Сахи ("кос" по скифски значило "белый" ). Вместе с тем, Кос Сахи - только диалектная форма   этнического имени Коссака. На Дон имя Коссаков пришло очень рано. Гасакос, Касагос, Касакос неоднократно встречаются именно в Танаидских (по-донских) инскрипциях античной эпохи (В. В. Латышев, Всеволод Миллер).

В Толучеевской степи в том числе на территории Воробьёвского и Калачеевского районов  встречаются спаренные курганные захоронения.  Их возведение по соседству  было связано с религиозным воззрением тюрско-татарских племён.  Путешественники, посещавшие Дон по торговым и посольским делам отмечали у местного населения  древний культ  очищение огнём. По их данным,  ежемесячно в день новолуния на двух стоящих рядом курганах, на вершинах которых стояли каменные идолы, разводили огромные костры. Ставили два копья и протягивали  между ними веревку, на которую навешивали разноцветные лоскутки. У костров становились две женщины, которые  читали заклинания и брызгали из чаш в огонь кровь жертвенных  животных, молоко и воду.  Люди шли один за другим между костров, через ворота, проходя обряд очищения огнём. Между костров  несли больных и раненых, гнали  гурты скота, проносили пищу. Обряд сопровождался барабанным боем и культовыми песнопениями.

Имеются некоторые сведения конца XIV в. о населении южной части Верхнего Подонья, непосредственно прилегающей к интересующей нас территории с севера. Эти сведения, как увидим, кое в чем подкрепляют наши предварительные выводы относительно Червленого Яра и устраняют некоторые ошибочные представления о Среднем Подонье вообще и о Червленом Яре в частности.

В 1389 г. митрополит Пимен проехал из Москвы в Константинополь через Переславль-Рязанский, оттуда к верховьям Дона, далее водным путем вниз по Дону и через Азовское и Черное моря. Сохранилось описание его путешествия, где упоминается в числе прочего Червленый Яр и содержатся еще некоторые сведения, касающиеся нашей темы. Но прежде чем использовать этот источник, необходимо сказать несколько слов об его очень непростой истории. В ней имеются некоторые моменты, незнание или неправильное понимание которых уже привело ко многим ошибкам при изучении средневековой юго-восточной Руси вообще и Подонья в частности, в том числе и Червленого Яра.

Историки, специально занимавшиеся Червленым Яром, считали, что первое сообщение о нем относится к середине XII в. Однако первые достоверные упоминания о Червленом Яре появились лишь в XIV в. Правда, по ним ретроспективно устанавливается наличие этого объекта в конце XIII, но все же не в XII в.

Уточнив основные понятия и выработав научный язык для описания изучаемых явлений, посмотрим, что представлял собой хозяйственно-бытовой уклад золотоордынских татар (за исключением горожан, которые у них имелись в немалом количестве). Здесь мы сообщаем сведения, не новые для номадистов вообще и для специалистов по истории Золотой Орды в частности, но новые или малоизвестные для славистов и для всех тех читателей, которые знакомы с историей юго-восточной Руси преимущественно по славистской литературе.

Имеем основания думать, что и название «рязанские казаки» применительно к червленоярцам попало в изложение И. Попко тоже не из рукописи виленского профессора и тоже незаконно. На этом вопросе остановимся подробнее, так как с ним нам придется сталкиваться не только в связи с книгой И. Попко, но и далее, при рассмотрении еще некоторых источников.

Может быть, косвенный намек на то, что район был не совсем пуст, можно видеть в сообщении о путешествии венецианца А. Контарини из Ирана через Астрахань в Москву в 1476 г. После того как купеческий караван, с которым он ехал, переправился через Волгу где-то немного выше нынешнего Волгограда, его дальнейший маршрут реконструируется различными исследователями по-разному – и вдоль Дона, и по упомянутой Ордобазарной дороге (195, с. 162; 251, с. 191 – 192). Но замечания А. Контарини о движении на север с постепенным поворотом к западу по совершенно безлесной пустынной местности вплоть до каких-то мест, не очень далеких от Переславля-Рязанского, при отсутствии упоминаний о переправах через большие реки (221, с. 201, 225) позволяют думать, что он двигался в основном по волго-донскому водоразделу, обходя с востока весь бассейн Дона, кроме, может быть, лишь самых верховьев Медведицы и Хопра, которые он мог пересечь, не обратив на них внимания. Во всяком случае, перевоз через судоходный Хопер, в то время гораздо более многоводный, чем сейчас, на Ордобазарной дороге близ устья Савалы трудно было не заметить. Не значит ли все это, что купцы предпочли обойти район, в котором имелось население, не внушавшее им доверия?