- одна из ветвей Казачьего народа, народ   славянской речи, живущий на берегах реки Дона и его притоков; Д. К. всегда составляли особое политическое общество,  возникшее из остатков донских и приазовских племенных образований. Далекие предки Д. Казаков были в какой то мере связаны генетически со скифсним народом Сака  или Саха, туранская часть   которых была известна греческому географу уже во время   жизни Христа. как Коссахи или Белые   Сахи ("кос" по скифски значило "белый" ). Вместе с тем, Кос Сахи - только диалектная форма   этнического имени Коссака. На Дон имя Коссаков пришло очень рано. Гасакос, Касагос, Касакос неоднократно встречаются именно в Танаидских (по-донских) инскрипциях античной эпохи (В. В. Латышев, Всеволод Миллер). Каким образом оно оказалось здесь и распространилось на местные славянские племена,  пока исторически не выяснено. Но, судя по данным археологии, принесли его из Закавказья в Приазовье   скифские племена, Удзы, Тореты,  Сираки,  история   которых после отчетливо связалась с историей казачьей (см. слово   КАЗАКИ) . Более точные данные появляются в VII в. когда Аноним   Равенский называет Дон родиной Северов, а вслед за этим арабские источники VIII в. начинают вспоминать о Са-калибах. живших на Среднем Дону. Следовательно, имя с корнем "сака" (сака-либы) относится к Подонским Славянам уже в раннее средневековье. Для той же эпохи русская археология   обнаруживает на Дону поселения и погребения   смешанного типа (славянского, аса-ланского и тураиского). На Иловле и Медведице, там, где арабские историки указывают Сакалибов, персидская география десятого века (Гудуд ал Алэм)  помещает Бродников (Б. радас). А Бродники   это племена общепризнанных казачьих предков. В той же география Приазовье называется Землей Касак.  На этой Земле Касак, судя по Макарьев- ским Четьи Минеям, от древности проживал скифский народ Козары.  языка славянского. Большая часть русских летописей вспоминает там Касагов или Касогов, а Никаноровская и Вологодско-Пермская летописи   - народ Казягь, который в 1025 г. поставлял воинов в дружину своего Томаторканского князя Мстислава. Подонских Бродников летописцы узнают в XII в., когда северные русские   князья стали пользоваться их военными услугами. Однако, в 1223 г. Бродники оказались по стороне Татар и со своим вождем Плоскынею способствовали поражению Русов на р. Калка.  От этого времени их имя попадает и в некоторые акты Западной Европы, как название народа, жившего за половецкими степями, а следовательно, в подонской лесо-степи.

Бродники, Козары-Славяне  и Казяги оставались на Дону и в первое время власти Золотой Орды, точнее от 1257  года до 1595. Пока в империи царило право  и порядок, они охраняли ее границы и были известны под общим именем Казаков. Для них была учреждена Подонокая и Сарайская христианская епархия.  Когда же в землях Золотой Орды начались неурядицы, междоусобия и преследования христиан, Казаки выступили по стороне, восставшего против Татар, Московского князя Димитрия Донского. Битва  на Куликовом Поле  принесла московско-казачьим силам победу над Мамаем, но окончилась печально для мирного населения Дона. В наказание  за враждебное выступление Татары  трижды разгромили казачьи поселения и к концу четырнадцатого века принудили Д. Ка­заков искать спасения на севере. До окончательного ослабления татарских орд Д. К. оставались на окраинах Северовосточной Руси, начиная от Путивля и Верхнего Дона, до Камы, Сев. Двины и Белого моря. Были они также и на землях В. Новгорода. В 1505  г. в Северскую землю к р. Десне ушли с юга от Турок Казаки Белгородские и Азовские. Она заняли совместные кочевья в лесо-степи и в 1518 г. договорились с Московским князем Василием о боевой ему помощи. От этого же времени Северский Донец стал служить промежуточным этапом для Казаков, возвращающихся отовсюду на Землю Отцов. Покидая Крымскую орду, Литву и Московию, они начали сходиться на его берегах. Крымские ханы уже не были достаточно сильны для того, чтобы уберечь на Донце свои права и рекою завладели Казаки. Вскоре казачье племя  Сары Азман, выделившееся из среды Азовских или Белгородских Казаков, спустилось к берегам Дона. Нагайцы увидели в этом действия, направляемые Москвой, куда и посылали свои протесты. Они называли пришельцев Северюками, потому что те пришли из земли Северской. Но наравне с этим к ним применяется имя Сары Азманов и Казаков. В Сары Азманах видна сущность турано-аланская: корень слова "сары" - "сар" имеет свое значение и у Тюрков (желтый), и у Финнов (светлый, белый), а Азманы очень часто встречаются в скандинавских преданиях девятого века, как древние жителя Дона (Танаквиса). Прийдя на Дон, Сары Азманы, очевидно, представляли собою давно законченный сплав Асов-Аланов, Славян и Туранцев. Они поло­жили начало  возрождению казачьей жизни на Дону, но их племенное имя вскоре вышло из употребления, а восторжествовало, единое для всех обитателей Дона, имя - Казаки. Постепенно исчезли также и иные названия и прозвища, Бродиники, Козары, Торки,  Берендеи,  Черные Клобуки  и т. п. Дольше других держалось, принятое у Русских, наименование Донские Черкасы.

Д. К. вернулись на Дон после вековых странствий, как на свою землю. Здесь они не могли довольствоваться одними зимними стоянками или оборонными кошами. Семьи, дети требовали хотя бы примитивных удобств. И их родовые общины оказались достаточно многочисленными и сильными для того, чтобы построить и оборонить спои укрепленные поселения. В течение одного-двух лет к 1549 г, на берегах реки выросло три или четыре городка и с тех пор население Дона стало непрерывно пополняться Каза­ками с севера, остатками Черкасов-Казаров с кавказских предгорий и Черкасов-Черных Клобуков с Днепра. Все они сходились сюда крупными группами родов в семей, с однообразным бытом и чистым казачьим языком, на котором еще не отложились влияния русские и украинские и остатки которого до недавна сохранялись на Нижнем Дону и у Гребенцев на Тереке.

Совершенно очевидно, что Д. К. оказались здесь грозной сомкнутой колонной опытных воинов. Не успев как следует обжиться в новых городках, они повели энергичное наступление  на соседние области павшей империи ханов. Мощные своей организованностью и неустрашимостью, они в приморских владениях султана в два года опрокинули полувековые турецкие порядки. Находили они также время и силы для помощи соседнему Московскому государю в его борьбе с общим врагом - ордынцами. В 1552  г. царь  получил от Д. Казаков сильный отряд,  сыгравший значительную роль  во взятии г. Казани, а к 1556  г. они же подготовили бескровное покорение Астрахани. В обоих случаях помощь оказалась весьма существенной. В XVIII в. на Дону еще сохранялось предание,  записанное там генералом А И. Ригельманом и говорившее, что после взятия Казани Грозный  хотел щедро наградить Ка­заков, но что Донцы  подарков не приняли, а просили признать их права на реку Дон "до тех мест, как им надобно". Иван  Грозный, будто бы не только согласился удовлетворить их желание, но и приказал написать в грамоте: "кто, буде, дерзнет сих Донских Каза­ков с мест их сбивать, тот да будет проклят на веки веков".

Таким образом, взамен за помощь - Московский государь первым из всех соседей признал существование  казачьего полноправного политического общества, а одновременно закрепил узы дружбы и взаимной поддержки. Нуждался в ней царь, нуждались в ней и Д. К., для которых Московия  могла обратиться и в полезного союзника и в ненадежный тыл. Вязали с Москвой и церковные дела, т.к. управление  Подонской и Саранской епархией перешло к митрополиту Крутицкому, зависившему тоже от Москов­ского патриарха. Царь удовлетворялся, существующим на Дону, положением. Старое Поле  никогда раньше не принадлежало, ни Московской, ни Киевской Руси, предъявлять на него исторические права не было оснований, а зато пребывание в Подонье дружественных Казаков создавало препятствие к безнаказанным нападениям ордынцев на южные границы Московии.

После того как на донской низ вернулись Казаки, а их право на берега реки признано царем, пришли в движение и те Казаки-эмиг­ранты, которые оказались в границах Московского царства. До этого времени большинство их находилось в областях, примыкавших к вервьям Дона. Они считались Казаками Верховыми и этим их отличали от Казаков Путивльских, пребывавших ближе к Северщине. И те, и другие поставляли своих воинов в службу царю. По актам XVI в. известны Казаки городовые или городецкие,  полковые и станич­ные. По местным понятиям они были "служилыми людьми" или "царскими холопами", что имело одинаковое значение. Из них часть состояла рядовыми в стрелецких и опричных полках Ивана Грозного. Некоторые из них за многие заслуги были "поверстаны" в звание  дворян, помещиков, детей боярских. Эти получили земельные наделы и поместья, вросли в жизнь московских окраин. Но кроме заслуженных, десятки тысяч семейных Казаков объединялись в служилые станицы, жившие по городам и посадам обособленными бытовыми общинами со своими атаманами и строевыми начальниками. Станицы поставляли очередные полевые отряды, но выделяли из своей среды также многих, ничем не обязанных, "вольных" добытчиков эверогонов и рыболовов, ходивших далеко в степи.

Когда на Дону утвердились Сары Азманы и берега реки оказались вне постоянной опасности. Вольные Казаки тоже устремились на Старое Поле. Однако, началом легального и массового переселения с московских "украин" на независимый Дон следует считать год 1560,  когда Иван Грозный отпустил на Дон "Казаков многих" и "ослободил их во все свои города ездити торговати" (Сино­дальная летопись) . Старинный русский историк В. Н. Татищев говорит о том же: "Одни жили в Месчере по городам и главный их город  был на Дону, называемый Донской, где ныне монастырь Донской, 16 верст ниже Тулучеевой, а когда Иван IV Ногайских Татар в Месчеру перевел, тогда оные Казаки из Месчеры все на Дон переведены".

Эти Д. К. заняли среднее и часть нижнего течения Дона, но назывались они и здесь Верховыми в отличие от пришедших раньше - Низовых. Городки, которые они построили, все сплошь с названиями славянскими, в то время как у Низовых, некоторые возникли с названиями туранскими (Каракор, Бабей, Богай, Бесергень). Очевидно, Севрюки в то время еще пользовались и славянским, и туранским языками. Верховые же, прожив среди Русских свыше полутора века, пришли на Дон с чистым русским языком. Они принесли в своей речи диалекты тех местностей, где им пришлось перед этим проживать. Отразились места  их предыдущего пребывания и на личных прозвищах: Мещеряк, Черемисин, Корела.  Рязанец, Калужснин, Тулец и т. п. С ними же на Дону появились некоторые служилые понятия, а в том числе термин  "станица" . Верховые Д. К. возвращались на свою реку и служилыми станичными формациями. В основе их часто лежало родовое начало, чему подтверждение находится в названиях основанных ими поселений: Пан­шин, Распопин, Митякин, Ярыженский, Филонов. Аржановский и многие другие. Поселившись в укрепленных городках, их общины по прежнему назывались станицами. В стенах некоторых находилось по две и больше станиц. Например, в Старом Черкасске их собралось шесть, каждая со своим названием и отдельным правлением. Общественный термин "станица" получил большое распространение и со временем станицами стали называть не только общины, но и самые поселения, в которых станицы размещались.

Таким образом, организованные раньше военные общины или станицы Верховых Казаков стали пополнять население Дона уже от второй половины XVI столетия. На Москве вначале их отделяли от Низовых. В 1584  г. царские грамоты посланы им особо и только от 1593 г. они стали адресоваться тем и другим вместе.

Самыми близкими соседями Д. Казаков были: на севере царство Московское; на юге - Крымское ханство,  остатки кочевых орд и окраины турецких владений в Азове; на западе - единокровные Казаки Днепровские. Ввиду особенного положения Дона в самам центре павшей ордынской империи, Д. Казакам пришлось долгие годы вести кровавую борьбу с остатками татарских улусов. Поэтому первые десятилетия их независимого существования проходили вне экономических достижений, и исключительно в интересах самообороны или войны  для добычи, которая только и служила возмещением потерь, причиненных нападениями кочевников. Походы на Турок и на Персов кроме этого вдохновлялись рассказами и преданиями о немилосердных истязаниях ими христиан.

Серьезный историк-Казак  В. Д. Сухоруков писал: "От 1571  г. Д. К. не ограничивались уже одними разъездами между Крымом и Россией, но беспрерывно вторгались во внутренности самой Тавриды, опустошали улусы  ее, брали пленных, появлялись снова в других местах и тем содержали хана во всегдашних беспокойствах и тревоге". "В 1576 г. приступили к Азову, взяли оный и, такой смелостию изумив султана, заставили его писать о сем к хану Крымскому". В Москву передавали, что султан  упрекал хана в убийстве плененного атамана Даниила Чсркашенина: "Ныне де ты меж Казаков и Азовой великую кровь учинил, впредь нельзя устоять моему Азову; а ведь Азов  Казаками и жил, а Казаки Азовом жили, оттого и было между ними мирно". Султан резонно видел в торговых сношениях надежду на укрепление мирных связей с соседями. Факт  существования на Дону независимого казачьего политического общества он признавал, но формальным актом признавать его не хотел. Зная о прежних служилых отношениях между большинством Казаков и царем московским, он сам и подвластные ему Татары направляли первое время к царю все протесты на действия Д. Казаков. Иван Грозный оправдывался на их упреки: "Наших Казахов на Дону нет и не посылаем ни кого, а живут на Дону всяких зе­мель  беглые люди, нашего государства и Литовские земли". Он указывал и точное имя этих "беглецов": "ДОНСКИЕ КАЗАКИ  потому же не по нашему велению живут, бегая из нашего государства, а не по нашему наказу. И много лет живут под Азовом, и много на Дону живет того, иногды в миру, а иногды не в миру, да только всякие такие дела у них делаются без нашего ведома".

В 1569 г. крупные турецкие силы, поддержанные Татарами, появились на Дону и под стенами Астрахани. "Пронесся слух, что Турки  идут для конечного истребления Казаков". Д. К. покинули городки и отошли в степи. Однако, поход войск султана по Дону, попытка прокопать канал по Волго-донской Переволоке и укрепиться на Волге, взяв Астрахань,  окончилась неудачно Д. К. взорвали турецкую базу в Азове, вместе с Казаками-Черкасами помогли царю отстоять Астрахань, измотали отступающие войска  султана и опять вернулись в свои городки. При этом многие из Казаков-Черкасов с Днепра и с Кавказа остались на Дону.

К концу шестнадцатого века берега реки покрылись казачьими городками и поселками от реки Аксая до нынешнего Коротояка. Множество казачьих поселений было основано также на Донце в вдоль реки Айдара. Ряды турлучных полуземлянок, в которых протекала семейная жизнь населения, были обнесены стенами из двойного плетня или палисада, набитого мокрой глиной. Один  из русских авторов утверждает, что "некоторые городки имели каменные замки и самые старинные круглые башни". За стенами отсиживались во время нападений и осад. В спокойное время Д. К. занимались охотой, рыбной ловлей, пчеловодством, садили бакчи и огороды, обновляли и отмолаживали одичавшие фруктовые сады и виноградники. В местах удаленных от опасной степи пробовали начинать посевы хлебов. Коневодство  и скотоводство  возрождалось в оседлых формах; станичные табуны и стада паслись на тучных степных пастбищах, а в случае опасности их собирали в специальные загоны, за охранные валы, устроенные при городках и снабженные запасами кормов. Купцы продавали по городкам предметы первой необходимости. Оживленная торговля  рыбой, дровами, мехами велась с Азовом. В трех километрах ниже Раздор, на Гостинном острове собирались на ярмарки  купцы персидские, сурожские, азовские, московские и др. Ездили Д. К. в рязанские границы и со своими товарами, рыбой и медом, с турецкими и персидскими тканями, со скотом и лошадьми, с невыкупленными пленниками - ясырем. А взамен привозили на Дон хлеб, соль, вино, порох,  свинец, железные изделия, готовые речные суда.

Но главным занятием Д. Казаков, помимо воли, оставалась война.  Поселения их находились под постоянными ударами кочевников, как и Турок, желавших изгнать Казаков о Дона. Возместить причиненные потери можно было только обратными набегами, только риском отдаленных походов можно было создать благосостояние семей. По всему этому в степях Старого Поля велась непрерывная разведка,  а турецкие и персидские рубежи часто подвергались казачьим нападениям. Такая разнообразная боевая деятельность требовала стройной военной организации и Д. К. проявили в ней сноровки древнего опыта.

Вооруженные силы на Дону образовались из территориального ополчения. Оно состояло из всех мужчин, способных носить ору­жие и называлось "войска куренная". В обычное время вооруженный народ размещался по своим поселениям, готовый каждую минуту ко встрече с врагом. Он только обязан был выделить, "поверстать", из своей среды очередных бойцов для "войски главной" или "великой", постоянной регулярной армии. Главная Войска  квартировала в городке Раздорах, который в XVI в. служил одновременно и донской столицей, и южным форпостом республики. Раздоры  помещались на острове, возникшем между рукавом Донца и главным руслом Дона, недалеко от нынешней станицы Раздорской. Здесь же находился аппарат главного управления краем. Войсковой атаман  с канцелярией и есаулы, его помощники; здесь же собирались Народные Собрания, Крути Войсковые и Валовые. Главная Войска составлялась из многочисленных кадров всех родов. В нее входили: "войска судовая" или пешие соединения, обслуживающие речную флотилию; артиллерийский "наряд" ; "войска конная", высылавшая разведку в степи и готовая в любой мо­мент оказать помощь осажденным городкам и, наконец, "войска морская", соединения нового рода, морской флот,  возникший после 1580 г. К этому времени Д. К. пополнились новой волной переселенцев, очевидно, из тех Казаков-Черкасов, которые до сих пор оставались, на азовско-черноморском побережье. В 1527 г. о них вспоминает Сигизмунд  Герберштейн,  как о Черкасах Пятигорских, христианах славянской речи, опытных мореходах, знавших приемы морской навигации. Только с приходом их на Дон и на Днепр  могли начаться, немыслимые раньше, морские нападения на далекие берега Турции. Казаки-моряки оказались на Дону новыми людьми и это было замечено в Москве. Царская грамота  1584 года адресована "Донским атаманам и Казакам старым и новым, которые ныне на Дону и которые зимуют близко Азова". Морские походы Запорожцев начались также только около этого времени.

Численность Главной Войски колебалась в зависимости от обстановки между двумя и семью-восьмью тысячами. Она состояла из равного для всех станиц процента мужчин, способных носить оружие,  хотя этот процент  мог быть большим или меньшим (от 10 до 50). Следовательно, Круг  Главной войски являлся одновременно и Народным Собранием полноправных представителей всех поселений. А так как его участники были воинами, то он назывался Войсковым Кругом, хотя он решал также вопросы гражданской жизни и постановления его были обязательны для всех Д. Казаков. Войсковые Круги могли собраться в течение одного часа для решения каждого спешного вопроса в области внешних сношений, войны и мира, обычного права, церкви и т. п. Они же могли в оче­редном порядке разрешать новые поселения, выделять для них земельные юрты, разбирать межевые споры, судить лиц, совершивших важные преступления, причем присужденные наказания выполнялись немедленно. Запись  постановлений Круга, как и все дела Войсковой канцелярии, вел Войсковой дьяк,  занимавший с писарями Становую Избу.

В начале января каждого года Круг избирал Войскового атамана, его двух помощников - есаулов и судей, которых власть  и юрисдикция  распространялись не только на вооруженные силы, но и на гражданскую жизнь края. Местных атаманов, городовых, станичных, поселковых избирало само население в те же сроки. Походные атаманы назначались по выбору отрядов. Полковые головы, сотники и пятидесятники  выдвигались самими полками и сотнями из людей авторитетных и опытных в боевых делах. Каждый атаман и каждый начальник в походной обстановке обладал непререкаемой властью и получал больший пай в добыче, чем другие бойцы, но в мирное время должен был весьма считаться с мнением общества, избравшего его, а сложив полномочия, становился рядовым гражданином.

Постановления Войсковых Кругов могли отменять и изменять Крути Валовые. Они собирались в особенно важных случаях и состояли из лиц. специально для этого избранных населением. Ожидалось возвращение отрядов, бывших в походах, и тогда съезжались "всех рек Казаки", Валовой Круг, своего рода. Высшая Палата,  Конгресс,  который решал дела совместно с Войсковым Кругом. Вообще же весь  строй  жизни Д. Казаков был приспособлен к войне; все учреждения их назывались "войсковыми", а удовлетворение насущных потребностей гражданских и экономических зависело от положения на фронтах обороны, как и в каждой другой осажденной стране.

Понимали это в Москве, а потому грамоты стали адресоваться Войску: "Донским атаманам и Казакам, и всему Великому Войску". Титул  "Великое Войско" стал употребляться после Русской Смуты.

По историку Сухорукову, "Казаки в общежитии своем были привязаны друг к другу как братья, гнушались воровства между собою, но грабеж  на стороне, и особливо у неприятелей, был у них вещью обыкновенной. Трусов не терпели и, вообще, поставляли первейшими добродетелями целомудрие и храбрость". "В наказаниях за преступления были жестоки. "В куль  да в воду" -главная казнь за измену, трусость, убийство и воровство". Убийство врага, конечно, не считалось за преступление.  Создав независимую республику Д. К. постепенно добились ее фактического признания всеми соседями. Тогда это происходило медленнее, чем теперь и Русским государям в этом случае принадлежало первенство. Потом их примеру последовали и другие, хотя и без формальных актов. С Азовом и Крымским ханом они мирились и "розмирялись". Персидский шах однажды прислал посольство  в сорок  человек и предлагал помощь, против Турок; с Польско-литовским королем договаривались о взаимной поддержке в борьбе с Крымом; с кочевыми народами Прикаспия обменивались посольствами. Историки и правоведы посвятили много внимания определению характера формальных отношений между Русскими государями и Д. Казаками. Их выводы весьма разноречивы, но никто из них не смог  опровергнуть первоначальной независимости Дона. Иван Грозный первым признал эту независимость и цари после не раз подтверждали самостоятельность донского политического общества. Например, через 30 лет после возвращения Казаков на Дон, "хан Махмет Гирей и Турция  требовали от царя свести Казаков с Дона, но Москва  в 1578 г. отвечала, что ни Днепровские, ни Донские Казаки не зависят от в. князя; первые состоят от Батория, а последние суть беглецы от Литвы и России, и что Государь не признает их за своих подданых" (Сухоруков). Еще через 35 лет после этого, дела сношений с Д. Казаками, как и всех иностранных государств, переданы в ведение новооснованного Посольского Приказа, из которого изъяты только в 1721 г. До начала XVIII века в Д. Казаках можно видеть "федератов" Московского царя. Такой характер  отношений между могущественным монархом и племенами, ближайшими к его владениям, создан за тысячу лет перед тем в Византии. Федераты  "жаловались" (награждались) вещевыми и денежными дарами, а за это не нападали сами н не позволяли никому другому нападать на окраинные области союзного государства. Д. К. выполняли те же функции боевых помощников Москвы. В этом случае их отношения основываись часто на договорных царских грамотах, что ни в какой мере не урезывало их независимости. Несмотря на то, что многие Д. К. еще не так давно возвратились на реку из окраинных областей Московии, несмотря на то, что они пробыли там около полутора века, никто из них не считал себя ни Русским по крови, ни московитом по подданству. Еще и в половине XVIII столетия русский генерал  А. И. Ригельман слышал на Дону, что Казаки "мнят о себе из народов Роксолянских, Донцы же от Черкес. Прочие же от древних некаких вольных людей, кои якобы, не принадлежали ни к какому владению и потому мнят о себе все будто б они навсегда право имеют к вольности и ни под чьим точным владением, как только под защитою тех областей, к которым они прикосновенны состоят. И для того не почитают себя, чтоб они подлинно были из русских людей или чьи бывшие подданые".

Не считали их поддаными и сами цари. Они только хотели иметь в степях надежные "глаза и уши", чтобы во время знать о враждебных намерениях ордынцев. От Казаков-федератов необходимые сведения приходили без особенных затрат. Поэтому каждому московскому послу было поручено просить Донецких и Донских Казаков разведывать степь, стараться узнать, что происходит у Татар и Турок и своевременно подавать вести о каждом их движении. За это обещалось царское "жалованье", дары, которые в донской экономике значили очень много.

У Д. Казаков имелись веские причины дорожить дружбой богатого северного соседа. Принуждали к тому и враждебное окружение  Ордынцев, и неустроенность местного хозяйства, и необходимость пользоваться услугами московского рынка.

Не было лишним и царское "жалованье", дары в деньгах, сукне, хлебе, вине, порохе и свинце. Молодая республика  еще не могла самостоятельно производить даже многие предметы первой необходимости, а жизнь требовала постоянного пополнения продуктами цивилизации, от боевого снаряжения до котла, ножа и иглы. В Московии Д. К. приобретали не только надежный тыл, но и временную экономическую базу. Безусловно, большую роль играли старые знакомства, родство  диалектов, общность религии. Казаки защищали на юго-востоке интересы христианства. Поэтому они считали естественным общение с единоверной Русью и взаимные услуги в обороне от чуждого мира агрессивных магометан.

Отношения с Москвой оставались неизменными до прихода к власти Бориса Годунова. Сам Татарин, он не мог выносить спокойно существование вольного народа на земле, недавно принадлежавшей его единоплеменникам. Будучи еще только правителем государстве при слабовольном царе, и своем шурине Федоре Ивановиче, Годунов начал ограничивать нормы и права служилых Казаков, ставил препятствия  свободному движению на донском пограничьи, оказывал свое пренебрежение к жителям донского Низа. Став же царем (1598 г.) Борис  перестал высылать на Дон обычное "жалованье", объявил запрет не только прежней беспошлинной торговли, но и самое посещение Д. Казаками Московского царства. Для того, чтобы обойтись в степи без их помощи и угрожать Дону с фланга, он основал на татарском пути н Москве город Царев Борисов,  при реке Донце с русским гарнизоном. Эти мероприятия поколебали, вошедшие в традицию, связи федератов с московскими царями. Пошли также слухи, что новый царь обещал султану совсем "свести Казаков с Дону". Поэтому появление нового претендента на московский трон  породило у Казаков надежду на избавление от завзятого противника. Казачий историк В. Д. Сухоруков говорит, что когда на Дон пришли вести о Лжедимитрии, "радость и изумление потрясли сердца воинов донских". Они готовы были всеми силами поддерживать новоявленного царевича Димитрия и сейчас же навстречу ему в Польшу поспешил атаман Андрей Карела  и старшина  Михаил Нежаков. Петра Хрущева, присланного царем Борисом для увещаний, Донцы заковали в кандалы  и отослали к Димитрию. Они видели, как Хрущев упал перед ним на колени и признал в нем "истинное подобие Грозного".

От этого времени началась деятельная поддержка мнимого царевича до его утверждения на Московском царстве. Однако после того, как Казаки оставили нового царя и разошлись по домам, Дмитрий был убит московитами. Второго самозванца Казаки тоже поддержали, хотя и без особенного энтузиазма. Их полки вели  атаманы Карела, Епифан Радилов, Мартин  Заруцкий. В 1613 г. атаман Межаков со своими людьми помог завершить русскую Смуту благополучным избранием молодого царя Михаила Федоровича Романова. Атаман положил на стол  перед руководителями Земского Собора родословную запись Михаила в накрыл ее своей шашкой. На этот акт красноречивого голосования исчезли разногласия и "бысть единодушен ответ" всего Собора. На трон вступила новая династия  Романовых.

Новый царь был избран не без давления со стороны Казаков. Какие обещания получили они от него перед этим, история не известно, но после ликвидации Смуты отношения между Доиом и Московским царем стали более регламентированными. Дела сношений между ними автоматически перешли из царской канцелярии в первый отдел  новооснованного Посольского Приказа, где, по словам современника, ведутся "дела окрестных государств и чужеземных послов принимают". Влиятельный на востоке суверен подтвердил признание  Донской республики де факто и де юре. Он принял на себя помощь материалами, взамен чего получил от Д. Казаков помощь живой силой. Дипломатические связи выполнялись через посредство царских посольств и донских Зимовых станиц. Москва адресовала свои грамоты "к атаманам и Казакам и ко всему Великому Войску Донскому", т. е. ко всему населению и Глав­ному Войску.

При Михаиле Федоровиче были уничтожены все ограничения в пограничном движении и в торговле. Грамота 1615 г. сообщала Всему Войску Донскому: "И мы вас, атаманов и Казаков, за ваши к нам многие службы пожаловали: велели вам к нам в украинные города со всеми вашими товарами и без товаров к родимцам вашим ездити и с ними видеться повольно". Еще и в это время на русских окраинах было много казачьих служилых общин. Управление Донской Церковью принял на себя непосредственно Московский патриарх,  изъяв его от Крутицкого митрополита; священники рукополагались только по рекомендации станичных обществ, а сношения с патриархом шли через тот же Посольский Приказ.

Скоро, однако, медовый месяц дружбы с новой династией стал омрачаться повторяющимися недоразумениями. Будучи по прежнему независимым политическим обществом. Д. К. не считались с интересами русско-турецких отношений, они продолжали стычки с Азовом и нападали на Крым. Турецкий султан просил Москву сдерживать своих союзников, но грамоты с увещеваниями и угрозами, шедшие на Дон от 1625 г , не помогали. На требование царя итти совместно с Турками против Поляков Д. К. ответили отказом. На Дон пошла нота  с упреками. а вместе с ней патриарх прислал угрозу отлучить от Церкви. Не подействовало и это. Посол  привезший грамоты поплатился головой. В 1652 г. Д. К. с возмущением отказались нести службу по присяге, а когда узнали, что Москва собирается "обить" их с Дона и поставить там свои крепости, то заявили твердо: "А Дону нам так без крови не покидывать". В 1637 г. Донцы осадили Азов, взяли его и перенесли в крепость  свою столицу (см. АЗОВ). Через четыре года, без помощи Москвы, шеститысячный гарнизон  Азова выдержал осаду огромной армии Турок и Татар (см. АЗОВСКОЕ СИДЕНИЕ) . Отбив 24 кровавых приступа Казаки заставили врагов отступить от города. Ослабленные непосильными боевыми трудами и большими потерями во время боев за Азов, в предведении нового нашествия Турок, Д. К. предложили царю взять его под свою защиту, тот же, опасаясь войны с Турцией, отказался. Пришлось оставить крепость, разрушив ее до основания. Два года после этого столица  Дона находилась в городке Монастырском, от нынешней станицы Старочеркасской в семи клм. ниже по Дону. Когда же он был взят и разрушен турецко-татарской армией, атаман Чесночихин 6-го мая 1644 г. перевел управление краем на остров  и городок Черкасский. В его стенах собралось постепенно шесть станиц: Черкасских две, Средняя, Павловская, Прибылянская и Дурновская.

Между тем еще больше ухудшилось положение казачьего населения московских окраин. С расширением русских границ, многие служилые Казаки  переходили на положение, хотя и вольных, но безработных людей. Донской Круг  согласился принять часть из них в пополнение. В 1646 г. со Жданом Кондыревым на Дон прибыло 3307 человек. Они были набраны в Воронеже и в других окраинных городах и среди них вероятно, находилось не мало "гулящих русских людей". Копдырев доносил в Москву: "И приехав с теми вольными людьми с Воронежа на Дон в нижней казачей Черкасской городок, Донским атаманам и Казакам и всему Донскому войску по списку их отдали". Но это принудительное переселение пришлось по вкусу только части вольных людей. Остальные сбежали назад. Казаки Зимовой станицы. "ясаул Василий  Микитин с товарищи" , иронически рассказывали в Посольском Приказе: "В том де государева воля,  вольным де людям от них никакой тесноты не бывало и их не побивали и запасы им давли; и те вольные люди, не хотя государю служить, запасы пропили, а пропив те запасы з Дону от них пошли бегом, а унять их было нельзе, потому что они люди вольные".

В 1654 г. Московия приобрела Гетманщину, населенную "Запорожскими Черкассами" (см. ГЕТМАНЩИНА) . На Донце к этому времени вырос ряд укрепленных поселений Слободских Казаков. Южная граница Московии отошла далеко в татарские степи и роль служилые Казаков на линии Воронеж- Курск-Путивль  свелась к нулю. Скоро начались и церковные реформы патриарха Никона (1655-56 г.г.). Крепкие, приверженцы старообрядчества, основательно истощенные бескормицей, Казаки хлынули на Дон, создавая там новую социальную прослойку, Казаков бесхозяйственных, "голутвенных", озлобленных на Москву эа церковные новшества, за свои обиды. Они пошли с Разиным на Каспий "зипунов добывать", а когда возвратились с добычей, многие из них вместе со Степаном Тимофеевичем решили попробовать свои силы и "тряхнуть" опостылевшей Москвой. Начатый успешно, поход Разина, повидимому, имел основной  целью ослабление сильного соседа, стремившегося все упорнее наложить руку на волю независимого Дона. Однако, предприятие Разина не встретило сочувствия у "старожитных", "домовитых" Казаков, которые вместе с зажиточностью все больше теряли чувство национальной гордости, склоняли головы перед могуществом Москвы и готовы были итти на любые компромиссы с монархом, открыто простиравшим свою державную длань на обильно орошенное казачьей кровью Старое Поле. После того как Разин потерпел поражение, домовитые сами захватили его и выдали в Москву. Они же согласились принять присягу царю, в качестве гарантии верной ему службы и невмешательства во внутренние дела Московии. От присяги 1671 г. связи между царем и Казаками федератами сменились отношениями, которые обычно определяют термином "персональная уния" . Д. К., суверенный  народ, под давлением обстоятельств приняли главенство династии, царствовавшей на Москве. Подобные отношения существовали от 1386 г. между Польшей и В. княжеством Литовским. При персональной унии монархи, принявшие под свою державу соседний народ, не могли посылать к нему своих управителей, а должны были сообщаться с ним лично через его представителей; не могли они устанавливать в присоединившейся стране свои законы, изменять постановления законодательных учреждений. действующих там, руководить экономической и социальной жизнью, колонизировать земли, вторгаться в быт, вмешиваться в дела судебные. Многообразные в деталях, формы унии в основных чертах оставались повсюду одинаковыми. Все сводилось к совместной обороне и внешнему представительству.

До царя Петра русские государи в отношении с Д. Казаками не нарушали обычаев персональной унии. Поэтому на Дону присягу 1671 года понимали только, как логическое последствие "крамолы" Разина, как средство предупредить в будущем выступления подобного рода, чтобы Казаки "на царское жалованье были надежны, ни в какую смуту и прелесть не прельщалися". Сношения с Москвой шли по прежнему через ее Посольский Приказ  и нигде в актах того времени не упоминается, что приняв присягу